Дек 10 Вина, презумпция и традиции

Большую шумиху создало оправдание обвиняемого в совершении преступления в отношении несовершеннолетних в Усть-Каменогорске. Были споры в среде журналистов. Скажу откровенно, самого посещали двоякие чувства. Мало того, имея на руках какие-то документы, возможно, сам бы кричал громче всех. Но, тем не менее…

Ворошиловский стрелок

Всем знакома история, случившаяся со скромной девочкой Катей из фильма Станислава Говорухина. Правда, ходила она в несколько коротковатой юбочке, что с позиции виктимологии (исследует виктимизацию, то есть процесс становления жертвой преступления, виктимность (предрасположенность стать объектом преступного посягательства) является провоцирующим фактором. Раньше, не сталкиваясь с жизненными ситуациями, тоже считал Михаила Ульянова чуть ли не героем. Сегодня все чаще задумываюсь. Нет-нет, не оправдываю маньяков, насильников и педофилов. Но, давайте взглянем на историю несколько под иным ракурсом.

Так вот, режиссер нам показывает всю историю последовательно: обыденность, преступление, братва, крыша, возмездие, покрывательство участкового. Чего, естественно, нет и не будет в жизни. Мы никогда не окажемся на месте происшествия, а правоохранительные органы там оказываются всегда уже после свершившегося факта. Очень редко удается предотвратить преступление.

Вот и представьте, что мы в первую очередь увидели отрывочные картины из жизни: ночью полицейский наряд врывается в квартиру, устраивает в ней пытки (причинение страданий с целью получения признательных показаний), и производит изъятие доказательств без понятых. И на этом кино заканчивается. Все это мы видим в отдельном сюжете, и какие мысли нас посетят? Вот сволочи менты, устроили беспредел! Тут же мы переключимся на реальность и начнем рассуждать: а вот у соседки в прошлом году…, а вот из новостей мы услышали, что кто-то выпрыгнул из окна…, а вот в райотделе кто-то умер от пыток. А на дорогах-то их сколько – того и гляди за нас примутся! Но, пытки в цельной картине мы не замечаем, считая их жизненной необходимостью, а не процессуальной безграмотностью киношной полиции.

Теперь перейдем во вторую серию нашего жизненного кино, попадая с девочкой Катей к следователю. Следователя в момент совершения преступления на месте не было, свечку он не держал, с девочкой Катей не знаком (в противном случае, он обязан устраниться от дела), в осмотре места происшествия не участвовал, а все следы Катерина, как мы знаем, смыла в ванной. Остается лишь изъятая с нарушением процессуальных норм простыня, да показания свидетелей «о женском дне в среду». Причем, от других участниц «женской среды» заявлений не поступало – все добровольно. Что мы потребуем от следователя? Возбуди он дело и передай в суд – а вдруг полицейский наряд подбросил полотенце в квартиру подозреваемых? А вдруг подозреваемые оговорили себя под пытками? В суде дело разваливается, потому, как доказательства добыты незаконным путем. И тут же общественность поднимает крик: «Менты, козлы, фабрикуют дела, разогнать эту структуру!». И следователя, благополучно, под фанфары, отправляют на вольные хлеба «пинком под зад».

Мало того, знаем немало фактов, когда и разного рода девочки, вступая в интимные отношения с парнями, начинают заниматься вымогательством. Сопротивляешься – заявление в полицию. Да, сегодня можно сделать ДНК-экспертизу, которая покажет наличие ДНК подозреваемых на одежде потерпевшей. Но, это еще не доказывает наличие вины. Это косвенное доказательство. И имея лишь его, добытое законным путем, нельзя человека отправлять за решетку, поскольку мог иметь место и факт добровольных отношений. Конечно, смотря фильм Говорухина, мы видим Катю и знаем ее характер, а если бы ее нам не показали, или она обладала бы сволочным бабским характером? Изменилось бы наше отношение к подозреваемым? А если, к тому же, поведения самих «отморозков» нам не показывали бы?

Смотрим на прокурора, обозванного дедом «засранцем». «Засранца» не было на следственных действиях. Ни с кем, за исключением папаши подозреваемого (полковника, главного антигероя фильма), он не знаком. Его задача: проверять наличие или отсутствие процессуальных нарушений. Он нарушения нашел, с прекращением дела согласен. В чем его можно обвинять? Тем не менее, мы видим его «засранцем», чего не увидели бы в реальности, если бы оказались родными незаконно привлеченных к ответственности без доказательств.

О громких заявлениях и презумпции невиновности

Именно в связи с вышеизложенным, мы прекратили работу со знаменитыми на всю округу пенсионерами, которые на регулярной основе проводили акции протеста и ведут активную переписку в социальных сетях. Хотя, нас постоянно об этом спрашивают. Да, мы исключаем основную версию произошедшего. Но, мы категорически возражаем против формулировки «привлечь к ответственности убийц».

Дело в том, что человек становится или, так сказать, получает ярлык убийцы законным путем только после вступления в силу приговора. В противном случае, нарушается презумпция невиновности. И одно только заблаговременное навешивание ярлыков уже противозаконно. Мало того, бывают случаи, когда вступивший в силу приговор пересматривается и отменяется. Так бывало неоднократно по громким делам в отношении серийных убийц, когда судили невиновных. Наш город тоже не был исключением, когда искали КШТинского маньяка в 1980-х годах. Тогда мужчина, у которого убили жену, отсидел солидный срок, прежде чем был найден истинный преступник. Бывают факты отмены приговоров и судом кассационной инстанции.

Мы объяснили супругам, что наличие лишь косвенных доказательств не приведет к обвинительному приговору. А прямых доказательств мы до сих пор не увидели. Лишь слышим разговоры об их наличии. Поэтому, даже если дело будет доведено до обвинительного акта, судебной перспективы у него может и не быть. Что почувствуют тогда эти же пенсионеры, если оправданные, смеясь, выйдут у них на глазах из зала суда? Стоит ли всю жизнь тратить на акции протеста по делу, которое никогда не придет к ожидаемому концу? Конечно, если бросить все дела, жить только своей болью и поставить это своей целью, то…

Вернемся к первопричине

Когда прозвучал оправдательный приговор и были прочитаны многочисленные публикации об обстоятельствах дела, в первую очередь обратился за комментарием в Специализированный межрайонный уголовный суд ВКО. Публикации создали тягостное впечатление на меня и моих близких. При этом, как это водится, была нарушена презумпция невиновности – назвав фамилию оправданного, его клеймили клеймом преступника.

При этом, зная, что может быть 1) факт оговора, 2) факт пыток, 3) факт самооговора, 4) факт процессуальных нарушений – общественность заранее «заточена» под версию вины оправданного. Но, нас на месте совершения преступления в момент его совершения не было. В следственных действиях мы не участвовали. В суде не производили оценку доказательств.

Да, действительно, в присяжные заседатели попадают непрофессионалы. Но, одно это свидетельствует не столь об их некомпетентности, сколько о беспристрастности. И наоборот. Присяжного можно заинтересовать, запугать и тому подобное. И чтобы этого не произошло, необходимо четко контролировать происходящий процесс.

Не следует сбрасывать со счетов уровень следствия и обвинения. Знаете, честно, но я не в восторге от уровня выступлений обвинителей в судах. Ощущение, что они решают тесты прямо на процессе, выбирая один правильный ответ из нескольких вариантов. Не в восторге от уровня следователей и дознавателей.

В то же время, есть адвокаты, способные в своем выступлении красиво построить логическую цепочку, подвести итог и повлиять на исход дела своим красноречием. Не в восторге я от адвокатов только в стоимости их услуг, не позволяющей их нанимать простолюдину. И, если адвокат умеет разбить обвинение в «пух и прах», то это не вина присяжных заседателей, а беда обвинения и следствия. И такому адвокату можно пожать руку за его профессионализм.

Не будем обсуждать детали оправдания, процессуальные нюансы. Вот будут на руках документы, тогда, пожалуйста – обсудим. Даже напишем, тщательно все взвешивая. А до тех пор, увольте, никаких ярлыков и фамилий!

Наше общество еще не готово к восприятию оправдательных приговоров. Даже зная о пытках, о подбросах доказательств, и активно муссируя это в своей среде, подсознательно оно воспринимает человека, сидящего на скамье подсудимых, как виновного. Именно поэтому журналисты допускают нарушение презумпции невиновности, оповещая население, что перед ним преступник,  когда приговор еще не вступил в силу. Именно поэтому, сомневаясь в следствии, народ кричит про отпущенного преступника на свободу. И горе тому человеку, который попадет в эти «жернова», будучи невиновным. Сама фраза, сказанная капитаном милиции в фильме «Ворошиловский стрелок» («Человек в наручниках – уже не человек»), тому свидетельство.

Алексей Божков, юрист, редактор Агентства правовой информации

и журналистских расследований «Витязь»